Неделю назад меня попросили выйти на видео-связь с бастующими рабочими металлургического комбината в городе Алчевск. Просьба была неожиданной. И обязывающей.

Почему? Алчевск — крупный город в той части Луганской области, которая с 2014 года находится вне контроля Киева. Металлургический комбинат Алчевска — градообразующее предприятие: в городе с населением примерно в сто тысяч на комбинате работают около десяти тысяч.

Точнее, работали…

Дело в том, что из-за невыплаты зарплаты на протяжении, как минимум, последних пяти месяцев, только в период с 2 по 3 июня заявления об уходе в неоплачиваемый отпуск подали около 2500 сотрудников комбината.

21 апреля рабочие комбината объявили забастовку. Я написала об этой забастовке для Комитета Мира Финляндии. Это было еще в начале мая. На момент публикации той статьи рабочие получили всего лишь 10% от их декабрьской зарплаты.

За этот месяц ситуация не изменилась. Рабочие покидают завод в поисках других возможностей прокормить свои семьи. По словам моих собеседников, большая часть уезжает на заработки в Россию. Женщины остаются в городе: они предпочитают сосредоточиться на заботе о своих огородах, чтобы прокормить семьи.

Просьба о видеосвязи с рабочими застала меня врасплох. Ведь я ничем, кроме своих статей, помочь им не могу. Но и от возможности поговорить непосредственно с рабочими я не могла отказаться.

Увидев на экране своего компьютера около десятка человек, каждый из которых представлял один их цехов комбината, я не могла не спросить: «Почему я? Ведь я далеко. Я никоим образом не связана с профсоюзным или социальным движением. Единственное, что могу сделать — рассказать о том, как вы живете». Ответом было: «Вы — одна из немногих, кто откликнулся».

Алчевск

Мне пришлось бывать в Алчевске. Проездом. Дело было в октябре 2014 года. Я ехала в Луганск. Война уже пришла на эту землю. Поездка не была простой.

Во-первых, потому что мне, журналисту из Финляндии, зарубежные коллеги не советовали ехать через Алчевск. По соображениям безопасности. Но вместе с этим, рядом со мной был С. — проводник, которому я доверяла. Он был с теми, кто летом того года участвовал в эвакуации детей Славянска. С. сказал: «Поедем вместе с гуманитарщиками. Это и будет гарантией безопасности».

У меня не было возможности оглядеться в Алчевске. Не то время. Но я не могу забыть огромное здание с колоннами, рядом с которым стояла наша машина. Оно было торжественно-угрюмо. Колонны, указывавшие на то, что построили этот дворец в сталинский период, были покрыты чем-то вроде сажи. Мне показалось, что это — одна из примет нынешней войны, но женщина, стоявшая в очереди за гуманитаркой, вздохнула: «Ну что вы: это — бывший кинотеатр «Металлург». Его как забросили после пожара в 90-х, так он и стоит обугленный».

Вдалеке виднелся силуэт огромного завода. Это и был тот самый металлургический комбинат, с рабочими которого я сейчас говорю об их забастовке.

Металлургический комбинат

26 мая 1896 года была задута первая доменная печь. Металлургический завод был основан харьковским купцом Алексеем Кирилловичем Алчевским. Через 125 лет вместо торжества по случаю юбилея одного из старейших заводов все доменные печи комбината погасли.

Что стало причиной?

Отнюдь, не забастовка. Сотрудники завода рассказывают, что с 2017 года ни одно здание завода, ни одна печь не ремонтировались. Александр: «Ночью 28 мая, например, обрушилась крыша вагонного депо железнодорожного цеха комбината. Жертв не было, потому что из-за забастовки там не было людей. До этого были обрушения кровли и стен в цехах прокатной группы по причине коррозии несущих конструкций. И снова, благодаря Богу, без жертв. Кроме этого, на протяжении последнего месяца разрушается галерея конвейера комбината высотой около 20 метров. Никто не пострадал, потому что этот конвейер не работает с 2015 года».

Кто виноват?

Извечный вопрос. Война? Но когда я была в Алчевске, комбинат не работал из-за обстрелов. Его заново пустили только примерно через год — в августе 2015. Причем, комбинат возобновил свою работу, как и прежде, до раскола Донбасса на подконтрольную и неподконтрольную части, в составе украинской корпорации «Индустриальный Союз Донбасса», ключевыми совладельцами которой были украинские олигархи Сергей Тарута, Виталий Гайдук и Олег Мкртчан.

Вот тут начинается история, которую очень сложно объяснить людям, живущим далеко от Украины. Ведь большинство СМИ не особо заморачивается объяснением сложных явлений.

Крупнейший металлургический комбинат, расположенный на территории, которую СМИ Запада для упрощения картинки с 2014 года называют «про-российской», оказывается, находился до 2017 года под полной юрисдикцией украинского собственника. Его рабочие получали зарплаты на банковские карты украинского банка. Налоги выплачивались в бюджет Украины, а продукция — металл и чугун — реализовывалась украинским собственником на рынке металлов в США, Россию, Китай, Бразилию, Мексику и Италию.

Юрий Асеев рассказывает «Финской Газете»: «Так уж повелось, что весь малый и средний бизнес Алчевска был зависим от работы металлургического гиганта.

Этот цикл истории комбината закончился в 2017 году. Причиной этого стала так-называемая «экономическая блокада» Донбасса, которую инициировали, по определению украинского журналиста и правозащитника Юрия Асеева, «милитари-активисты». В «блокаде» участвовали те, кто называет себя патриотами Украины: командиры добробатов (батальонов добровольцев — основной боевой силы начала конфликта на Донбассе), представители ультраправых партий и движений.

Даже согласно официальным украинским источникам, экономическая блокада ультрас не принесла Украине ничего, кроме убытков. Так, сайт «Общественного Радио» в октябре 2019 года цитировал главу Луганской ОГА Виталия Комарницкого, который заявил: «Из-за экономической блокады в 2017 году мы потеряли 600-620 млн грн. В 2018 — 750 млн. В 2019 году, по нашим прогнозам, мы потеряем 800-812 млн. В сумме это 2,2 млрд грн. И я считаю, что мы должны получить компенсацию на эту сумму из государственного бюджета».

Не принесла она ничего, кроме новых проблем и тем, кто работал на собственника в Украине на территории, считавшейся ей неподконтрольной. Комбинат в Алчевске остался без возможности как сбыта продукции, так и производства того качества, которым был известен комбинат.

Юрий Асеев объясняет: «Дело то в том, что сырьевые базы остались на подконтрольной Украине… Они там переплавляли шлак, а в 2015 — металл, который остался на полях сражений. Но у них не было качественного сырья. Поэтому — нет объемов выработки, соответственно — нет продаж и денег…». По словам Юрия Асеева, после того как «милитари-активисты» оборвали своей блокадой последние ниточки с Украиной, гендиректор АМК Тарас Шевченко просто собрал вещи и уехал в родной Днепропетровск (ныне город Днепр).

В этот на момент на сцену выходит тот самый новый управляющий, который и довел металлургический комбинат до нынешнего отчаянного положения. И Донецк, и Луганск в разгар «экономической блокады» объявляют, что они найдут способ решить проблему. Россия же, которая фактически контролирует многие аспекты функционирования двух отдельных анклавов Донбасса, официально дистанцируется от них.

Это приводит к еще более гротескным поворотам истории. Алчевский металлургический комбинат попадает под управление специально созданного ЗАО «Внешторгсервис». Но это контора не является ни донецким, ни луганским, ни российским предприятием. ЗАО «Внешторгсервис» вообще зарегистрировано в городе Цхинвали в Южной Осетии, еще одном непризнанном анклаве. При этом, контролирует его бывший украинский олигарх Сергей Курченко.

Курченко в Москве, как минимум, с зимы 2014 года. У Курченко — огромные проблемы в связи с тем, что он находится в санкционных списках, а Швейцария вообще заморозила его активы в своих банках. И вот Курченко получает под свой контроль Алчевский металлургический комбинат. Зачем ему с его ЗАО, зарегистрированном в Цхинвали, вкладывать деньги не просто в модернизацию производства, а в банальный ремонт? Незачем. Выгоднее выкрутить из рабочих и комбината все до нитки.

Город — тень.

Эпоха «Внешторгсервиса» в Алчевске связана не только с невыплатой заработной платы работникам комбината. Руководство комбината практикует весьма изощренные способы изъятия денег.

Например, в городе, где металлургический комбинат является градообразующим, оплата газа и электричества производилась автоматически через отчисления из заработной платы рабочих. Сейчас, когда зарплаты фактически перестали выплачиваться, бухгалтеры комбината продолжают вычитать из зарплат платежи за газ и свет. Но на счета управляющих компаний эти деньги не поступают. Заложники «Внешторгсервиса» — рабочие меткомбината вынуждены разбираться с отключением своих домов от света и газа.

Или, например, возьмем алименты, которые должны выплачивать своим детям те сотрудники комбината, у кого семейная жизнь закончилась разводом. Они их выплачивают, но эти деньги на счета мам их детей не поступают. В результате в Алчевске появляется еще одна группа активистов: на сей раз борьба идет за то, что выплаченные отцами суммы алиментов все-таки поступили на счета мам.

Рабочие говорят, что, кроме этого, они забыли о том, что такое оплата за больничные. Также не выплачиваются деньги тем, кто написал заявление об увольнении. Не перечисляются средства и в пенсионные фонды непризнанных территорий.

Как живет город, в котором столько жителей ничего не получают?

Огородами и пенсиями бабушек и дедушек. Одна из моих собеседниц, бывшая крановщица Лика, 3 июня подала заявление о неоплачиваемом отпуске. Ей надо огородом заняться, чтобы было что есть зимой. Виолетта, еще одна собеседница, ушла с завода еще в декабре прошлого года. Ей и ее восьмилетнему сыну тоже помогают родители и огород. А еще люди, конечно, уезжают. Куда? В основном, в Россию, «где легче найти работу». Есть те, кто переезжает в Украину, а оттуда дороги ведут, как и многих других украинских «заробитчан», в Польшу или Венгрию.

Александр, один из активистов неформального штаба забастовки, говорит: «Невольно напрашиваются некоторые вопросы: какую цель преследуют те, кто занимается уничтожением промышленности Донбасса? Почему местные СМИ сознательно замалчивают эту ситуацию? Ведь униженным и угнетённым рабочим приходится искать помощи у мирового сообщества, а не у тех, кто взял на себя ответственность заботиться о вверенных им территориях? Почему правозащитная система в одностороннем порядке сняла с себя ответственность за происходящее беззаконие? И, наконец, самый главный вопрос: Когда всё это закончится???!!!»