5 мая в национальной галерее Атенеум открылась выставка Альберта Эдефельта. На сайте музея художник представлен как «один из любимых художников Финляндии». Это — так.

Но он еще один из наиболее известных финских художников за пределами в Финляндии. В ответ на мой небольшой пост в Фейсбуке о картине «Сожженная деревня» сразу несколько человек мне написали о том, чтобы были на выставке Эдельфельта в Пти Пале в Париже и стали делиться фотографиями с этой выставки. А один из киевских друзей прислал фотографию старой финской марки с «Семьей рыбаков» Эдельфельта.

Альберт Эдельфельт поражает не только мастерством живописца, но и тем, насколько разными были его картины. И герои его картин. С начала работы выставки я, например, была на ней уже дважды. И сразу поднималась на третий этаж музея. Чтобы уловить еще что-то. Может, дело было в моем собственном настроении. Если в первый визит мое внимание забрали «Сожженная деревня» из эпохи «Дубинной войны 1596-1597 гг. и «Солдаты на марше» времен русско-шведской войны 1808-1809 гг, то в следующий раз мне были интересны его портреты, в том числе детские портреты членов императорского дома Романовых.

Альберт Эдельфельт прожил очень короткую жизнь. Сердце художника не выдержало накала его образа жизни, когда ему был 51 год.

Эдельфельд родился и умер в Финляндии, в родном Порвоо, хотя известно, что большую часть жизни провел в путешествиях. За свою жизнь он создал огромное количество картин, на которых он запечатлел финских крестьян, солдат и рыбаков, писателей, ученых и актрис, членов императорских и королевских семей Российской империи.

На выставке в «Атенеуме» есть несколько работ, которые связывают художника с историей российской императорской семьи. Это, во-первых, детские портреты Великого князя Андрея Владимировича и детей Александра III Михаила и Ксении. Также на выставке представлен портрет Александры («Шурочки») Манзей, младшей сестры Софьи Манзей, первой любви художника. Они даже были обручены. Однако, родители Софьи не одобрили брак и помолвка была расторгнута без объяснения причин.

Но история Софьи Манзей и Альберта Эдефельда связана и с местом, где в 1905 году умер художник — усадьбой Хайкко в окрестностях Порвоо. Именно там они встретились с Софьей, которой на момент встречи с художником было всего 18 лет. Ее мать была родной сестрой хозяйки усадьбы Хайкко, Эмилии Ивановны фон Эттер. Разрыв с Софьей не привел к полному разрыву отношений между Альфредом Эдефельдом и ее семьей, даже с Михаилом Волковым, человеком, за которого она вышла позже замуж. Софья приезжала в поместье вплоть до 1917 года: и после смерти ее мужа Михаила в 1900 году, и после смерти Альфреда в 1905.  Сама Софья Манзей скончалась в блокадном Лениграде в 1942 вместе со своим сыном Сергеем.

С Россией Эдельфельта связывали не только сложные человеческие отношения. В 1881 году Альберт Эдельфельд был представлен президенту Академии художеств — Великому князю Владимиру Александровичу. Тому так понравилась небольшая картина «Добрые друзья», на которой художник изобразил свою младшую сестру Берту, читающей книгу в обществе своей небольшой собачки. В результате художник получил заказы на портреты детей Великого князя. Эти портреты пришлись по душе императирице Марии Федоровне, которая заказала портреты своих детей.

Художник стал одним из тех, чьи картины регулярно приобретались императорским двором. Так, тот самый портрет Берты с собачкой купил Александр III, а Мария Федоровна, в свою очередь, заказала Эдельфельду картину «Под березами», где снова появились сестры художника — Берта и Анни.

Мария Федоровна любила приезжать в свой родной Копенгаген. В 1889 году Эдельфельд встречается с императорской четой в Дании и получает заказ на картину «На рейде в Копенгагене», на которой датские военные корабли изображены на фоне императорской яхты «Держава» как символ близких родственных отношений правящих династий Дании и России. Все эти картины сейчас можно увидеть на выставке в «Атенеуме

В свою очередь, сам Эдельфельд в 1895 году стал действительным членом Российской Академии художеств. Художник так рассказывал своей матери об ужине в его честь в ресторане «Додон» в Петербурге, который был организован Академией художеств:

«Около 20 господ, все члены новой Академии. Граф Толстой (Иван Иванович Толстой — вице-президент Академии) проводил меня к столу и посадил на почетное место между ним и Репиным…. Маковский обратился ко мне с речью — я, конечно, ответил по-французски, поблагодарил за слишком большую честь, оказанную мне, сказал, что не отношу это на свой счет, но считаю признанием всего нашего финского искусства, свидетельством нового, открытого духа, который царит в новой Академии. Я говорил о русской литературе, о ее человечности и сочувствии, которым она дышит — после этого повернулся к Репину и Маковскому; они красками поведали миру то же, что Толстой и Достоевский словами. Затем речи последовали одна за другой. Репин так красиво говорил о Финляндии, об этой наполненной поэзией стране, которая теперь создает собственное благородное и национальное искусство».

В 1896 году Эдельфельт написал три официальных портрета Николая II. В том же году художник получил в свое распоряжение большой зал Академии художеств, где были выставлены «Старухи на церковной горе в Руоколахти», «Горе», «Ларин Параске» и большое количество портретов. Мария Федоровна, которую в своих письмах Эдельфельт называл Дагмар — датским именем российской императрицы — к открытию выставки уже была вдовой, но она приехала на открытие выставки художника, которого так ценила.

Что касается взглядов художника на современную ему жизнь, Якоб Кнапас, исследователь творчества Эдельфельда, писал: «Эдельфельт сам утверждал, что Франция и Париж были для него как художника единственной родиной. Он чуждался национализма, пережив его на собственном опыте. В Финляндии в 1870-х годах начался подьем финского национального движения и финского языка… Соответственно, шведоязычное меньшинство Финляндии хотело отстаивать свои традиции и язык. Родным языком Эдельфельта был шведский, но он хотел оставаться в сторону от языковых споров своей страны. Во Франции он поддерживал республику, а в Финляндии и России он был преданным сторонником императорской власти и императорского дома. А его живописные полотна спокойно перемещались через все границы — из Финляндии через Петербург в Варшаву и через Берлин в Париж, с выставок в Хельсинки в Петергбургскую академию художеств и в Парижский салон».