23 января меня попросили принять участие в одной из сессий Всемирного социального форума. В юбилейный двадцатый год работы этого знакового альтернативного мероприятия Форум проводился онлайн.

Ковид диктует новые границы в общении. Но есть и плюсы. Zoom – гораздо ближе, чем Морокко или Бразилия. Поэтому и выступить перед участниками Форума куда проще. Меня попросили рассказать об Украине. В контексте «что делать». А мне хотелось спросить: «А что вы можете?» Или, точнее, «а на что вы решитесь?»

Я рассказала о гражданских в зоне конфликта на Донбассе. Гражданских, судьба которых мало кого интересует эти годы. Сколько их там, никому не нужных? 

Вон даже международная независимая неправительственная гуманитарная организация CARE поставила гуманитарную катастрофу востока Украины на четвёртое место в рейтинге самых неосвещаемых гуманитарных катастроф мира в 2020 году. Между ЦАР и Мозамбиком.

О чем рассказала в отведенные пятнадцать минут? Например, об обстреле села под Донецком 21 января. Село называется Старомихайловка и там живут люди. А в Донецке живет хороший человек. Зовут Андрей Лысенко. Он помогает помогать самым обездоленным войной людям. Андрей приехал в Старомихайловку и поговорил с людьми, которые живут в домах по соседству с теми, крыши которых были посечены.

Андрей рассказал, например, о маленькой девочке, мама которой прикрывала ее своим телом, пока они прятались в дальней комнате за печкой. Еще Андрей рассказал о мальчике Романе, который тоже сильно испугался.

Надо сказать, что финские СМИ все-таки обеспечили Украине в страшном рейтинге CARE четвертое, а не, скажем, третье или второе место. Все-таки на втором Гватемала, а на первом — Бурунди. В Финляндии все-таки тема гражданских жертв конфликта время от времени появляется в СМИ. Не только на сайте Финского комитета мира, организации, с которой я сотрудничаю много лет. Но, например, на страницах газеты «Илталехти», где 30 декабря журналистка Нина Ярвенкюля опубликовала интервью с Юккой Туоненом, бывшим сотрудником наблюдательной миссии ОБСЕ от Финляндии. Он возглавлял полевой офис в Луганске вплоть до марта 2020 года.

Знаете, встреть я Юкку, сказала бы ему искреннее спасибо. В кои веки в финских СМИ появилась информация о том, что «война в Украине не прекращается все эти шесть лет», «что люди подрываются на минах, а никаких карт минных полей просто не существует» и что людям «не хватает еды и лекарств».

А еще это одна из немногих публикаций, в которой финский наблюдатель от ОБСЕ не указывает на то, что эта сторона — хорошая, а другая — плохая. Он просто рассказывает, как умирала семейная пара, подорвавшаяся на минах. Он умер сразу, а жена кричала несколько дней. И спасти их было невозможно из-за обстрелов. Юкка говорит: «их смерть была зафиксирована беспилотником миссии». Он делится тем шоком, которые пережили его коллеги, вынужденные наблюдать, как в течение нескольких дней умирала пожилая женщина рядом с телом своего мужа. А обстрел не прекращался. И только потом «бывшие афганцы из числа военных Луганска» рискнули, по словам Юкки, и вынесли погибших с места подрыва.

Я по роду своей деятельности в качестве волонтера Финского комитета мира нахожусь в постоянном контакте с огромным количеством людей в Украине по обе стороны контактной линии. Поэтому очень хорошо понимаю признание Юкки о том, что рост недоверия ко всем международным организациям, действующим в зоне конфликта, углубляется. Мне много раз самой приходилось и приходиться убеждать жертв довериться сотрудникам миссий. И далеко не всегда успешно.

И одна из причин этого недоверия — отсутствие видимого результата. Война как шла, так и идет. Села как обстреливали, так и обстреливают. Правозащитные организации, в основном, молчат. А если говорят, то выбирают, что вот это нарушение прав человека — вписывается в рамки их доклада, а на другое можно закрыть глаза. Такие публикации как честное интервью Юкки Туонена «Илталехти» укрепляют доверие, даже если сотрудник миссии ОБСЕ смог поделиться своей горечью и сочувствием к простому человеку, «который страдает по обе стороны контактной линии» только после ухода со службы.

Есть в Донецкой области село Александровка. Как и Старомихайловка, о которой я рассказывала участникам Всемирного социального форума, в Александровке много жертв. И его жители продолжают эти шесть лет выживать под обстрелами. Даже сейчас, на седьмом году войны, в селе около 3 тысяч жителей. Из них — 330 детей дошколят и школьников.

Жизнь под обстрелами

Я часто созваниваюсь с некоторыми из жителей села. Или они сами сообщают мне об очередном обстреле. Например, 9 января одна из женщин, Марина написала мне: «Как начали стрелять 29 декабря, так и по сей день. Хотя бы не по домам пока. Но громко. И снайпера бьют… Обычно стреляют рано утром и вечером. А вот в ночь с 30 на 31 стреляли целую ночь, не переставая. У меня в огороде — новая дырка»…

Юкка в материале «Илталехти» рассказывает про особые дополнительные тяготы, связанные с ковидным карантином. Еще более усугубившаяся нехватка лекарств. Нехватка угля, которые некоторые собирают в мешочек и несут домой, потому что на машине проехать нельзя. По словам Юкки, мирные жители серой зоны — «террористы» для СБУ и «украинские агенты» — для особистов самопровозглашенных республик.

Я спрашиваю моих собеседников в донецкой Александровке: «Вы пытаетесь уехать? Ведь жизнь под обстрелами — кошмар…». Мне отвечают: «Там хорошо, где нас нет. Да и кому мы нужны? А с нашими зарплатами и пенсиями снять жилье невозможно. Минимальная пенсия (в рублях) — 3800. А минимальная зарплата — 4900». В семье моей собеседницы — четыре человека. Общий доход — 11 тысяч рублей в месяц.

Еще один житель Александровки, Вадим, рассказывает: «Конечно, особо страшно было в 2014. Потом заключили Минск и мы вздохнули с облегчением. Но тишина была недолгой».

Что такое Александровка? Поселок городского типа. Рядом — город Марьинка. Он под контролем Украины. С другой стороны — Поселок — в низинке вдоль автотрассы Донецк — Запорожье. Недалеко от трассы — ставок (по-русски пруд) и лесопосадка. В Донецких степях все леса посажены людьми. Отсюда и название. Вадим рассказывает: «Украинская сторона воспользовалась Минском, чтобы постепенно занимать все большую часть серой зоны, которая вообще-то должна быть демилитаризована. А сейчас они — по другую сторону ставка. Если раньше мы могли ходить туда рыбу ловить, то сейчас это невозможно из-за опасности обстрела».

Ребенку Вадима — десять лет. «Он — по сути, ничего, кроме войны, не видел. Я ему не успел мир показать. До войны мы успели всего лишь один раз с ним выехать, а потом — годы обстрелов. Человек ко всему привыкает. К войне — тоже. Дети растут, ориентируясь на взрослых. Даже во время обстрела, ребенок может остаться спокойным, если взрослые рядом не паникуют».

Однако, однажды Вадиму пришлось разгонять детвору, которые так и продолжили играть в футбол, несмотря на разрывы. Вадим работает в школе. Он рассказывает: «Идет урок, начинается обстрел. И я только вижу, как дети поднимают головы и смотрят мне в глаза, молча спрашивая: ну что, остаемся или бежим прятаться?»

Нужна помощь

В материале «Илталехти» Юкка Туононен говорит, что на неподконтрольных Киеву территориях, до сих пор может работать Международный Красный Крест. Они продолжают доставлять туда гуманитарную помощь и в период карантина.

Вадим из Александровки рассказывает о работе гуманитарных миссий: «Количество помощи уменьшилось. Если раньше Красный Крест выделял гуманитарные наборы всем жителям, то сейчас только тем, у кого степень разрушения домов — первая или вторая. А дома такого уровня разрушения вообще-то абсолютно непригодны для жилья. Эта помощь важна, но не так уж существенна». Также он дополняет, что ковидные ограничения стали реальным препятствием для действительно эффективной программы помощи мирному населению через выделение живых цыплят и теплиц для домашних участков. «Это все должны были выдавать в апреле, но приостановили, потому что в марте объявили карантин. А потом сказали, что не могут ввезти».

На вопрос, чего ждут жители Александровки, Вадим говорит: «Просто мира. И нормального отношения к нам. Все жители, не только дети, устали. Мы нуждаемся в мире».

Почему так сложно пробивать стену молчания, имея на руках отчеты миссии ОБСЕ и ООН? Почему так редко можно услышать голоса людей, которые работали в составе мониторинговых миссий и в равной степени с Юккой Туоненом знают и что там происходит, и каковы настроения людей? Знаете, этот Юкка — точно финн, у которого есть знаменитое финское «сису». Он сказал правду.

Я задала этот вопрос моим собеседникам по онлайн-дискуссии в сессии Всемирного социального форума. И неожиданно получила прямой ответ.

«Нам не дают», сказали мне. «Кто может вам не дать?», ответила я вопросом на вопрос. Посмотрите на Юкку и Илталехти. Смогли же.

А теперь ответ: «Как только мы начинаем поднимать вопрос страданий гражданского населения Донбасса, большая часть официальных СМИ и НПО указывают на нас пальцами как на результат обработки российской пропагандой»…

Ну что же. Это — очень неприятно и абсолютно несправедливо. Но Юкка Туононен смог.