В конце апреля этого года в небольшом грузинском селе Сабуе произошло большое событие. Родственники солдата Елизбара Читашвили спустя 76 лет после окончания Второй мировой войны узнали, что он похоронен на Советском Поле Славы в Лёсдене. Он умер 14 мая 1945 года после освобождения лагеря военнопленных в Германии. Елизбар умер в больнице немецкого городе Херн от туберкулеза. Его похоронили в немецком Маргратене А в 1947 перезахоронили в голландском Лёсдене, небольшом городке в провинции Утрехт в Нидерландах.

Ремко Рейдингу, директору фонда «Советское поле Славы» потребовалось 23 года, чтобы вернуть Елизбара Читашвили его семье. Елизбар ушел на фронт в 1941. Его мать ждала сына всю свою жизнь. Она была уверена, что сын вернется домой. Она даже участок под свою могилу купила с расчетом на двух человек: для себя и сына. Оказалось, что ее сын попал в плен.

Всего на Советском Поле Славы в Лёсдене похоронены 865 советских военнопленных.

Мама Елизбара Читашвили установила фотографию своего сына на его пустую могилу в грузинском селе. Благодаря ей и Ремко Рейдингу на могиле, в которой покоятся останки Елизбара в Лёсдене, появилась фотография. Еще один солдат перестал быть «без вести пропавшим».

История Советского Поля Славы в Лёсдене

На мемориальном кладбище в Лёсдене — 865 могил. Среди них — 101 советский военнопленный из концентрационного лагеря, который нацисты организовали в соседнем городе Амерсфорт. Эти 101 изможденных человека были, в основном, узбеками. Они попали в плен под Смоленском. Нацисты отобрали тогда пленных с азиатским типом лица, чтобы использовать их в пропагандистских целях. Они хотели показать «цивилизации» «дикарей». Планировалось, что ко времени, когда эту сотню истощенных людей будут снимать в фильме, они уже будут способны рвать друг друга за крошку хлеба. И вот им бросают буханку хлеба. Те, кто дожил до этой буханки, поломали планы нацистов. Они вытащили нитку и стали делить буханку на ровные части.

2 апреля 1942 года все, спустя полгода после неудачи с постановочным сюжетом для пропагандистского фильма, те советские пленные, кто еще оставался жив, были расстреляны.

Рыцарь Ремко Рейдинг, журналист, хранитель памяти и человек.

Мы с Ремко знакомы с 2007 года, когда он приехал в Нижний Новгород в качестве журналиста освещать Марш несогласных. Тогда Ремко задержали, порвали куртку. Несколько лет спустя я оказалась в Амерсфорте. Было 9 мая. И вдруг я узнала того голландского журналиста в человеке, который хранил память о советских военнопленных.

Ремко Рейдинг начал свой поиск 23 года назад. В 2010 году он учредил Фонд «Советское Поле Славы». Он финансируется простыми голландцами через программу «Могила под опеку». Ремко рассказывает: «Почти все, что мы делаем, происходит благодаря людям, которые нас поддерживают. У людей есть возможность заплатить 50 евро в год за одну могилу солдата. Эти деньги идут на поиск информации, идентификацию, поиск родных, из поездки на церемонии в Нидерланды. Мы часто оплачиваем эти поездки. Цветы и свечи на кладбище — тоже за счет этих средств. Мы организовываем мемориальные службы, делаем публикации».

9 мая 2014 года Ремко Рейдинг был возведен в рыцари ордена Оранских-Нассау за «выдающиеся заслуги перед Нидерландами». Так Нидерланды оценили работу Ремко Рейдинга по сохранению памяти советских военнопленных. Гроссмейстером ордена являются король или королева Нидерландов.

Мы поговорили с Ремко Рейдингом о том, что значит в его жизни «Советское поле Славы».

Ремко Рейдинг: прямая речь

…Я попал в Москву в 1998 году студентом. Влюбился. И заинтересовался Россией, потому что для меня это было открытие нового мира. Потом вернулся в Амерсфорт, где я родился. Начал работать в местной газете. И там мне сказали, что в моем родном городе есть русские могилы, что эти могилы забытые, что там лежат военные и что никто об этом не знает. Я заинтересовался. Я подумал, а как вообще могут быть советские могилы в моем городе. А если они есть, то как случилось, что они все забыты.

Возникла идея: установить личности солдат и вернуть им лица. Я поехал туда на велосипеде. Но я увидел не несколько заброшенных могил. Рядом с главным входом я увидел целое поле могил. Уже тогда для меня это было «поле славы». Я пересчитал их: 865.

Но все, у кого я спрашивал в родном городе об этом кладбище, не знали о его существовании. Я понял, что эти могилы действительно забыты. Я не мог понять, как это могло произойти.

Моим первым мотивом было любопытство: ведь я хотел стать журналистом. Я решил понять, как это могло произойти. Во-вторых, я был тогда молод. У меня был сложный период: умерла мама, а отец оказался в психиатрической больнице. Я искал свое место в этом мире. И, конечно, у меня были амбиции. Я хотел делать что-то, чего никто еще не делал.

Но я ходил по этому кладбищу и в какой-то момент понял, что там лежат не камни, а люди. И осознал, что их родственники не знают об этом до сих пор. Я почувствовал моральный долг: так не должно быть.

Я начал искать информацию, но никак не мог представить, что на идентификацию первых двух людей уйдет два года. Я не мог тогда представить, что буду заниматься этим 23 года. Тогда это была просто безумная идея. Но сейчас это — дело жизни.

Первыми, кого я нашел, были два солдата из Крыма. Чтобы найти их семьи, я поехал в Крым за свой счет. Я сначала искал там семью Петра Коваля, о котором в документах было указание, что он из крымского города Алушта и что у него была жена Галина. Приехал в Алушту. Мне сразу сказали, что у них есть пропавший без вести Петр Саввич Коваль. Так я узнал его отчество. Мне подтвердили, что у него была жена Галина.

Я понял, что это — тот самый солдат, которого ищу. Начал искать Галину. Через несколько дней нашли сведения о Галине, но, к сожалению, она не дождалась вестей от Петра. Она умерла в 1990 году. Я испытал тогда шок, потому что эти люди стали за два года поисков реальными для меня.

Новость о смерти Галины была плохой, но я подумал, что если Петр и Галина долго были вместе, то, возможно, у них были дети? Решился обратиться к прессе.

Тем более, что я был весьма экзотической фигурой для Алушты: голландец ростом 1 метр 99 см, который ищет их солдат. И еще: «такой молодой, а что-то делает для сохранения памяти о войне». Это было тройным событием. Я дал интервью и попросил помощи у людей, которые могли знать Петра и Галину. В тот же день пришла старая женщина.

Она рассказала, как сильно Петр и Галина любили друг друга, что они быстро поженились и что у них родился сын. Когда началась война, Галина ждала второго ребенка. Петр ушел на фронт и пропал. Но когда Петр уходил, они с Галиной решили остановить свои часы: для них символически с войной время остановилось. Они решили, что часы будут стоять, пока он не вернется. Но, к сожалению, во время оккупации их сын умер. Петр не увидел свою дочь, которая родилась уже после начала войны. Но девочка умерла через две недели после рождения. Галина всю жизнь оставалась одна. Женщина, которая все это рассказала, была ее соседкой. Она сказала, что перед смертью Галина попросила выполнить ее последнее желание: похоронить те часы вместе с ней.

Эти судьбы были моей первой историей. В Алуште нашлась фотография Петра Коваля. И она стала первым лицом кладбища в Амерсфорте.

Потом я нашел вторую семью солдата. Слава Богу, были еще живы сыновья этого солдата. И первым родственником захороненного на кладбище солдата был Дмитрий Ботенко, сын военнопленного Владимира Васильевича Ботенко.

А потом я подумал, что долг исполнен и я могу стать спортивным обозревателем, о чем мечтал. Но мысль не давала покоя: если получилось установить личности солдат и найти их родственников, то почему одного или двух, а не двадцати двух… На сегодня удалось установить личности 221 солдата. Это перестало быть «безумной идеей», а стало смыслом жизни.

23 года назад Элизбар Читашвили был одним из тех, кого я пытался найти, но у меня тогда ничего не получилось. Проблема была в том, что его имя и фамилия были записаны неправильно. Правильным было только окончание -швили. Перебирались все варианты: Чинарашвили, Чинаршвили. К тому же, он был записан под именем Алихан. Это имя было указано на могиле.

Сейчас мы занимаемся реновацией кладбища. Мы делаем новые могильные плиты с уточненной информацией. Мне казалось, что проблему могилы «Алихана» уже не решить, как вдруг появился еще один документ.

Из него стало понятно, что «Алихана» звали Элизбар Иванович Читашвили. У нас был документ о том, что он попал в больницу немецкого города Херне с туберкулезом 24 апреля 1945 года, а в новом документе, где его имя было указано правильно, говорилось, что 23 апреля его доставили в больницу другого города с тем же туберкулезом. А этот город сейчас стал районом все того же города Херн. Между двумя больницами было пять километров разницы. Совпали диагноз, возраст 25 лет и стало понятно, что речь идет об одном человеке. Я понимал все эти годы, что не могу найти человека, потому что его имя указано неверно и вдруг узнал, что он не Алихан, а Элизбар.

Следующий этап — найти родственников солдата. Людям процесс поиска родных кажется сложным, но иногда это может оказаться не так трудно, если есть имя. А найти родственников в Грузии — совсем несложно. Мы позвонили в Грузию. Администрация района разыскала всех Читашвили и через сутки у нас были данные родственника солдата.

Если у тебя хорошие связи и ты знаешь, где и что искать, то искать несложно. Сложно найти, если люди переехали, если у них другая фамилия. Элизбар ушел на фронт молодым. Женат он не был. Детей не было. У него был брат Иван. И у Ивана был один сын. Жена этого сына до сих пор жива. И мы ее нашли.

Этот год сложный из-за ковида. 3 мая мы поставили цветы около каждой могилы. Конечно, людей было меньше из-за ковида.

4 мая мы традиционно проводим «марш молчания», но в этот раз были только школьники и мэр Лесдена и вице-мэр Амерсфорта. 9 мая была торжественная закрытая церемония с участием послов России, Беларуси, Армении, Азербайджана. Также были представители Казахстана, Узбекистана и Киргизстана. В церемонии участвовали мэры Лесдена и Амерсфорта. А также представители министерств обороны и иностранных дел Нидерландов.

Если честно, вчера я увидел целое море цветов и свечей: больше, чем за все эти двадцать лет. Хотя церемония была закрытой, но очень много людей пришли потом.

Что касается реакции властей Нидерландов, то я точно знаю, что министерство иностранных дел страны считает нашу работу «мостом в Россию». И я знаю, что несмотря на то, что между минобороны России и Нидерландов нет совсем никаких связей, но на церемонии 9 мая наш генерал и сотрудники посольства общались.