3 июля 1941 года пришлось на пятницу. В тот день хоральная синагога Риги была полна людей. Не только потому, что это был день молитвы. В ней пытались найти убежище беженцы из Литвы.

Немецкие войска вошли в Ригу 1 июля. Вечером 3 июля команда адвоката Виктора Арайса, созданная сразу после захвата Риги немцами, загнала в синагогу евреев с близлежащих улиц. Двери были забаррикадированы. И синагога запылала. Арайс и его люди следили, чтобы спасшихся не было.

Историк Екатерина Махотина в интервью «Дойче Велле» рассказала, что деятельность команды Виктора Арайса «не была спонтанной, связи с вермахтом были налажены задолго до того, как нацисты заняли Латвию».

Синагога горела всю ночь. В огне погибли от 400 до 500 человек.

С того страшного дня прошло 80 лет. По сути, между нами и теми, кто сгорел на улице Гоголя в Риге — одно поколение человечества. Не такое уж большое временное расстояние.

Сейчас на месте рижской хоральной синагоги — руины, превращенные в мемориальный комплекс памяти жертв. 4 июля стало в Латвии официальным днем памяти жертв геноцида еврейского народа.

Сегодня к 12 часам дня у мемориала собрались люди.

Они были очень разными. Три группы, которые не пересекались друг с другом. На скамейках напротив синагоги сидели старики. Мужчины в кипах. Старушки, сжимающие в своих кулачках скромные букеты цветов. Журналисты с камерами ждали прибытия первых лиц страны.

Президент Латвии Эгил Левитс, члены правительства возложили венки и выслушали поминальный кадиш. Потом наступила очередь послов. Ленты, увивавшие траурные венки, были национальных цветов очень разных стран: от Испании до Японии, от России до Украины. Речей не было.

Когда члены правительства Латвии и дипкорпус разъехались, у руин синагоги остались рижане. И те, чьи предки стали жертвами Холокоста в Латвии, и те, кто приехал в Латвию спустя много лет после тех трагических событий. На момент освобождения Латвии нацистами было уничтожено примерно 89,5% евреев, живших в Латвии до войны. И еще 20 тысяч европейских евреев.

Среди тех евреев, кто приехал жить в Латвию уже в 90-е, была Ривка Глазман. Мы с ней встретились на площади перед руинами синагоги. Ривка родилась в Бруклине. Ее предки были из Полтавы. Она рассказывает, что в 30-е годы они переехали из Полтавы в Кутаиси в Грузию, где, по ее словам, «было легче поддерживать традиционный уклад еврейской жизни, чем в других частях СССР». Ривка говорит: «Переехав, они избежали опасностей Второй мировой войны, но потеряли очень много родственников, кто оказался менее счастливым».

После войны семья Ривки уехала в США. Она рассказывает: «Любавичский Ребе Менахем Мендель Шнеерсон отправлял своих учеников с семьями по всему миру, чтобы помочь укреплению иудаизма в среде евреев. В 1992 году нас с мужем и маленьким ребенком именно для этого прислали в Ригу. Мы даже не знали толком, с чего начать. Начали с благотворительной кухни и воскресной школы для взрослых и детей. Сложное было время: чего тогда стоило найти муку… Но самым сложным оказалась встреча с историей Холокоста, который совершался именно на этих улицах, в этих домах…» Ривка делится: «Будучи американской еврейской девочкой, я много читала о Холокосте. Но в Риге среди моих учеников оказались выжившие. В основном, конечно, это были те, кого успели эвакуировать. Но среди них был, например, Мордехай Кит, один из немногих выживших в рижском гетто».

У Татьяны Жданок, депутата Европарламента от Латвии — своя история Холокоста. Ее прабабушка и прадедушка жили неподалеку от хоральной синагоги. Они стали одними из тех 70 тысяч евреев Латвии, которые были расстреляны в лесу неподалеку от Риги в конце октября 1941 года.

Бабушка Татьяны Жданок, вернувшись в родную Ригу, считала, что ее родители погибли в подожжённой синагоге. Но однажды она случайно встретила женщину, которая работала у родителей. И она рассказала о том, как носила им еду в гетто.

Уже после того, как были открыты архивы, была обнаружена домовая книга, из которой следовало, что 16 октября 1941 года «были выписаны в гетто». В конце ноября и начале декабря 1941 года были уничтожены примерно 35 тысяч евреев из Большого гетто. Где-то в лесу под Румбулой лежат их останки.

Татьяна Жданок рассказывает: «Из большой семьи в живых осталось несколько человек. Младший брат моего прадеда был, как и он, купцом. Его депортировали в Сибирь, и он остался живым. А еще один из предков бежал в СССР задолго до войны от преследования диктатуры Ульманиса, потому что участвовал в подпольном движении левых в Латвии. Но был расстрелян в СССР как «латвийский шпион». И все-таки те, кто успел уйти пешком из Риги незадолго до занятия города немцами и пересечь границу с СССР, остались живы».

Татьяна Жданок говорит: «Для меня самый главный вопрос — это то, как люди делают свой выбор между тем, стать ли им убийцами или праведниками…».