Мир не меняется. Утром открыла YLE. Проводят опрос: что вы цените, как вы относитесь к безопасности сейчас и в будущем. 

Какую именно безопасность вы цените больше всего? Думаете и беспокоитесь ли вы о детях, здоровье — своем и родных? Тревожитесь ли вы о мире (состоянии отсутствия войны). Жду с нетерпением результатов опроса. Надеюсь, что возобладает ответственность и тревога о самом насущном. О том, что угрожает уничтожить мир, в котором есть место уважению друг к другу, равенству, демократии, искусству и культуре, здравоохранению и охране окружающей среды. 

Несколько дней прошедшей недели я провела в Брюсселе. Тема встречи в Европарламенте, организованная Татьяной Жданок, депутатом от Латвийского Русского Союза, была сформулирована следующим образом: «Меры по укреплению доверия в условиях резкой поляризации в Европе». 

В конференции принимали участие несколько евродепутатов: Клэр Дэйли и Мик Уоллес от Ирландии, Франческа Донато от Италии, Марсель де Грааф от Нидерландов, Мирослав Радочовский от Словакии. 

Европа не в первый раз переживает период резкой поляризации. Выходя на прекрасную площадь Гран Плас, видишь даты под крышами домов. 1696 — 1702 годы. А справочники вам рассказывают об этой площади как центральном месте Брюсселя, которое появилось еще в 12 веке. Где же пять веков этой прекрасной площади, которая сейчас по достоинству относится к памятникам Юнеско? 

Те предшествующие пять веков были уничтожены огнем артиллерии французского короля Луи XIV. Знаете сколько дней понадобилось французской армии, чтобы превратить гордость Брюсселя в развалины? Три дня. И если здание ратуши с ее удивительной башней еще как-то пощадили снаряды «короля-солнца», то расположенный напротив королевский дворец был превращен в щебень. 

Старые фламандские мастера. Семейство Брейгелей, Кранах, Ван Эйк, Босх, Герард Давид. Практически на каждой картине — битвы, страдания, пытки, огонь из пастей каких-то драконов, сжигающий города. Это сейчас можно наслаждаться красотой мазков «Побиения младенцев» отца и сына Брейгелей или прекрасным знанием анатомии Герарда Давида, которое тот продемонстрировал на диптихе о неправедном судье, с которого сдирают живым кожу. Ужасы «Страшного суда» Босха можно описывать, переходя от одного квадратного сантиметра картины к другому. И все равно не хватит слов. 

Но если посмотреть, а в какое время жили эти художники, то приходит мысль о том, что их эпоха была настолько страшной, что художники так могли пытаться переработать свою собственную травму. Питер Брейгель Старший жил, например, в то время, когда герцог Фернандо де Толедо жестоко подавил очередное восстание в Нидерландах. И тогда ты иначе смотришь на незаметную виселицу в верхнем углу картины, к которой идет тропа, вьющаяся через группы пляшущих крестьян. И никто не обращает внимания на пока еще пустую виселицу. А знаменитое полотно об Икаре того же Брейгеля. Вам нужно постараться найти торчащие из воды ноги уже упавшего Икара. Буквально рядом с его телом — огромный корабль, но его нос указывает в сторону, противоположную месту падения. Пастух на переднем плане картины сосредоточил все внимание на стаде, а рыбак, который мог бы и заметить Икара, озабочен только своей удочкой. Никто не заметил потери… Говорите, он летать хотел? «А нам какое дело…»

Старые фламандцы создавали аллегории современной им жизни. С войнами, разрушениями, смертями, несправедливостью. Говорят, что Питер Брейгель-старший считал своим лучшим произведением полотно «Торжество Правды». Но, к сожалению, именно оно и не дошло до наших дней. В отличие от «Триумфа Войны».