В музее «Амос Рекс» в Хельсинки подходит к завершению уникальная экспозиция «Египет Славы — последние великие династии». Она открылась в начале октября и закроется 21 марта. К сожалению, время для выставки оказалось сложным: пандемия ковида внесла серьезные коррективы в планы всех музеев. Многим из тех, кто увидел выставку в Хельсинки, не удалось посетить ее вторую часть, которую принял у себя в Таллинне музей «Куму». И наоборот. (Фото: Михаил Быховский)

О египетском искусстве мы говорили с Виктором Солкиным, российским историком-египтологом и музеологом, и Галлой Фаттах, российской художницей египетского происхождения.

Что остается, когда нельзя поехать в музей Куму в Таллинне или, тем более, музей Эджицио в Турине… Остается искать информацию в Интернете. С Виктором и Галлой мы познакомились онлайн, через Zoom. Привлекла информация о том, что в Библиотеке-культурном центре имени Максимилиана Волошина открылась выставка египетской художницы Галлы Фаттах.

В Москве пандемия пошла на спад, а потому выставку можно было увидеть и вживую и, уже привычно, онлайн. Но картины Галлы завораживали даже через экраны компьютеров. Знаете, я, знакомясь с Галлой, сравнила их с огромной дозой витамина Д: столько солнца и жизни было в ее полотнах.

Галла предложила на встречу через Zoom пригласить и своего коллегу и друга, египтолога Виктора Солкина. Еще одна удача: Виктор известен своими лекциями о том, как поток времени не удаляет нас от культуры древнего Египта.

По мнению Виктора, нам в Хельсинки очень повезло: «Памятники на выставке в Хельсинки великолепны. На моей памяти это — первый за многие десятилетия подобный музейный проект. Я радуюсь, потому что проект завидный в лучшем смысле этого слова. Музей «Амокс Рекс» создал экспозицию, великолепную и с эстетической точки зрения».

Виктор и Галла знают друг друга с 1995 года. Точнее, тогда Виктор впервые увидел ее картины на выставке в Центральном Доме художника в Москве и, по его словам, замер в восхищении. Он вспоминает: «В них было такое сильное притяжение. Они мне понравились и как египтологу, потому что я уже давно связал себя с изучением Египта. Но они меня остановили и своим художественным переживанием. Потом мы познакомились уже в посольстве Египта. Подружились. Несколько раз я выступал н проектах Галы как куратор. В библиотеке иностранной литературы в Москве. И очень красивая выставка была в Крокус-сити молле. И когда в Москве был создан востоковедный центр имени Волошина, то, конечно, Галла с самого начала была ожидаема и желанна. Эта выставка особенная, потому что она — юбилейная. Не осталось в стороне и посольство Египта, при поддержке которого издатель Сергей Куприянов смог выпустить большой каталог работ Галлы. Нам было важно показать не только работы Галлы, но и рассказать историю ее исключительной семьи».

Галла Фаттах. Кто она? Египтянка? Россиянка? Она Галла или Галя? Она — египтянка из России или россиянка египетского происхождения?

Галла улыбается в ответ: «Я привыкла быть и Галей, и Галлой. Друзья называют Галей, а в среде художников я — Галла Фаттах».

Виктор Солкин представляет Галлу: «Ее папа — доктор Ахмед Абдель Фаттах — был одним из лучших выпускников киноакадемии Каира. Ему диплом вручал лично президент Насер. Мама — Надия Абдель Малек — классическая балерина и когда в 60-е годы было принято решение, что в знаменитой каирской опере должен быть и балет, то были выбраны пять египтянок. Их послали в СССР. И они изучали классическую школу балета в ее лучшем воплощении. И мадам Надия была в числе балерин-премьерш, которые танцевали «Бахчисарайский Фонтан». Именно этот балет был первым на сцене каирской оперы. Я эту потрясающую семью называю самым лучшим культурным мостом между Египтом и Россией. Доктор Ахмед тоже взял в русской художественной традиции лучшее, потому что он учился у знаменитого оператора Анатолия Головни».

Доктор Фаттах и Надия влюбились в Россию и решили здесь остаться. Они оба защитили диссертации в области искусствоведения. Уже в России появились Галла и Геба. Галла пошла по стопам отца, а Геба была принята в труппу Большого театра.

Галла рассказывает: «Всю жизнь мы видели Египет глазами родителей. Папа много снимал Египет. В доме были роскошные фотографии и слайды Египта. Много рассказывали о древнем Египте. Отец меня приучил к той культуре. Приучил видеть ее красоту. Постепенно темы моих сюжетов оказались связаны именно с древним Египтом. Но я его чувствовала уже по-другому. Я не воспринимала его как нечто древнее. Он мне казался очень близким и современным. Я чувствовала живыми образы древнего Египта и, более того, видела себя его частью».

В картинах Галлы много образов, связанных с танцем. Виктор Солкин рассказывает, отвечая на вопрос, о том, какую роль играл танец в древнем Египте: «Сохранилось много изображений и рельефов, которые свидетельствуют, что танец, прежде всего, был культовым искусством. В крупных храмах в женском клире были специальные ансамбли жриц-певиц и жриц-танцовщиц. Были жрицы, исполнявшие танцы более акробатические, а были те, кто исполняли более пластические танцы. Все это сопровождалось костюмами фантастической красоты. Известно большое количество элементов и жестов танца. Есть большая проблема: мы не знаем, как звучала египетская музыка. Хотя сохранилось большое количество музыкальных инструментов, но у них не было нотной записи. Но глядя на изображения невероятно красивых танцующих царских дочерей или читая тексты, например, о царице Нефертити, мы знаем, что у нее был очень хороший голос и какая-то невероятная особенная пластика рук, потому что, когда она утром на восходе в храме встречает солнце, то она держит в руках золотые музыкальные инструменты — все эти систры и трещотки — «ее руки как будто бы из слоновой кости двигаются, восхваляя солнце».

Когда мы может объединить текст и изображение, то мы можем приоткрыть окно в древний Египет. Галла Фаттах с ее знанием древнего Египта и школой российского художественного института имени Сурикова стала уникальным воплощением связи времен. Виктор смеется: «С одной стороны, у Галлы присутствует монументальность древнего Египта. Вы знаете, стена египетского храма была бы рада такой художнице. С другой стороны, как и в искусстве древнего Египта, у Галлы абсолютно точная проработка деталей, что также говорит о ее преемственности искусству древнего Египта».

Галла очень серьезно исследует искусство и религию Древнего Египта, цвета и оттенки, формы головных уборов и скипетров. Даже если Галлу вдохновила какая-то древнеегипетская царевна, она не копирует ее образ, а проживает заново.

Кем Галла чувствует себя в России: египетским художницей, живущей в России? Или русским художником египетского происхождения?

Галла делится: «Россия и Египет смешаны во мне так глубоко, что я сама не вижу, где проходит линия раздела. И это естественно, потому что я вижу связь между Россией и Египтом, даже на обыденном человеческом уровне. Нас роднят чувствительность, доброта, созерцательность. И такую же синхронность тонкости и созерцания я вижу и в египетском искусстве. Я на самом деле ощущаю себя не современной египтянкой, а той — древнеегипетской. Я росла в отрыве от современного Египта. Я родилась в России, оставаясь чистокровной египтянкой. Я узнавала Египет через родителей, и он был иным, чем современный. Я росла как будто бы на других культурных основах. Я впервые попала в Египет, когда мне было двадцать».

При этом, и для современного Египта искусство Галлы помогает им лучше понять самих себя: «Они видят во мне нечто иное, но мне кажется, что вместе с этим они признают, что мое отличие от них — тоже часть современной египетской культуры и им это нравится. В чем отличие? В моем древнем Египте нет, например, примеси арабского искусства, я восторгаюсь им, но все же моим эстетическим идеалам несколько тысяч лет», рассказывает Галла

Египет занимает особое место среди арабских стран. Есть такое понятие «личность египтянина». Оно строится не только на исламе и христианстве, которое тоже до сих пор есть в Египте. Они осознают и любят тот колоссальный пласт древнего Египта, на котором они выросли. В среде просвещенных египтян, в том числе среди деревенских жителей, много тех, кто с большим интересом смотрит на древний Египет. Они изучают его. Сейчас в стране есть много своих египтологов, зачастую очень талантливых.

По словам Виктора, «Галла для современного египтянина — мост вглубь собственной культуры. Египет во время арабской весны пострадал менее чем все другие арабские страны, потому что на юге, например, в Луксоре, там где находится гигантский храм бога Амона в Карнаке, люди трое суток держали живую цепь вокруг храма, чтобы туда не пробрались мародеры. И это были и мусульмане, и христиане. В Египте есть потрясающие храмовые комплексы в очень отдаленных уголках пустыни. И там тоже люди защищали их от мародеров. В Египте сначала вы увидите арабский текст Корана, а под ним «проступают» слова Библии, а под ней — греческие буквы «отца истории» Геродота. Но в глубине всегда видны иероглифы эпохи фараонов, которая лежит в основе культуры этой страны. До сих пор в деревнях верхнего Египта хозяйка дома, встречая вас, обмакнет ладони в чистую воду. Она делает так, потому что так делала прабабушка, а на самом деле — это один из древних ритуалов, известный со 2 тысячелетия до новой эры».

В картинах Галлы основные персонажи — женщины в окружении животных: ибисов, кошек. Какую роль домашние животные играли в жизни древнего египтянина?

Виктор Солкин объясняет: «Две важные детали. Первое — египтяне на протяжении всех тысячелетий существования своего искусства, восхищались окружающим миром. Они были потрясающими художниками-анималистами и поэтами. И иначе откуда все эти «звенящие тростники папируса» и выходящие из них кошки? Откуда солнце, которое плывет над Нилом в золотой ладье на закате? Египтянин никогда не противопоставлял себя красоте мира вокруг, но считал себя ее частью.

Священная кошка богини Бастет, с одной стороны, изящна. Она — символ дочери солнца. А с другой стороны, она воплощает собой часть сложного представления, связанного с обожествленным женским характером, с тем, что кошка находится как бы между Хатхор, богиней любви, принимающей облик коровы — матери пропитания, и Сехмет – львиноголовой богини гнева и воздаяния. По легенде Хатхор раздвигает прибрежные заросли папируса, потому что они — это человеческие иллюзии. Богиня, «сотрясая зелень», показывает человеческим душам правильный путь к свету бессмертия. Здесь много символизма. Для нас у тростника просто зеленый цвет, а для них — это цвет вечной жизни. Когда в черную египетскую землю приходят воды Нилы, то зерно начинает прорастать и этот яркий цвет всходов становится цветом бессмертия. Всегда все двойственно: с одной стороны, красный цвет — это цвет испепеляющего египетского солнца и цвет крови, а с другой стороны, это тоже цвет жизни, потому что кровь — это тоже жизнь, это то, на чем строится связь поколений. Белый — символ чистоты. Синий — цвет мудрости. У изображения, у жеста, у материала, у цвета в египетского искусстве всегда есть символический подтекст, это скрытая «поэма» о смыслах».

По словам Виктора и Галлы, «египтяне очень любили животных. В их домах жили не только кошки, но гуси и обезьяны. Есть потрясающие каменные саркофаги любимых кошек царских детей. В гробницы принцесс порой клали в деревянных саркофагах забальзамированные тела их газелей. Классические египетские росписи — принцессы, идущие по саду, а рядом с ними идет маленькая газель — это все черты важного аспекта египетского мировоззрения — постоянное сопряжение себя с природой. Еще одна важная деталь: египтяне очень не любили покидать свою родину. У них есть такой термин хену — «родина», которая дословно означает «утроба». Когда египтянин был вынужден уехать с берегов Нила, чтобы стать, например, врачом при дворе царя вавилонского или императора Рима, то для него это была трагедия».

Галла делится своим отношением к русской культуре: «Богатейшая русская культура — сопряжение множества других культур. Я вижу это в музыке, балете, живописи, литературе. Она настолько богата, что именно поэтому так сильно откликается в любом иностранце. Она мне близка своей поэтичностью. То, что я родилась в России, для меня большая поддержка. И это дает мне определенную силу. Художественная база российской школы — та основа, через которую я сейчас смело могу выражать свои чувства».

Виктор Солкин дополняет: «Культуры Египта и России, при всем их различии, ведут глубокий разговор о человеке. Во-первых, наши культуры антропоцентричны: посередине стоит человек. Когда ты читаешь древнеегипетский текст, а там идет разговор о том, что такое человеческая душа, что такое нравственность, что такое предвечная гармония, каков он — путь человека. А потом мы открываем того же Достоевского и вот вам — путь человека и его судьба. В древнеегипетской литературе есть потрясающее произведение «Беседа разочарованного со своей душой». Там мужчина говорит своей душе, что он живет в период междоусобной войны, когда брат идет на брата, когда рухнула система ценностей, он жалуется, что «его сердцу не на что опереться»… И он хочет покончить с собой, а душа ему говорит, что не прилетит, не вернется к нему в загробном мире, а значит – у него не будет вечной жизни. Потому что испытание – это урок, это возможность пересмотреть что-то в жизни и вырасти духовно через преодоление проблем материального мира». И это так близко нашей литературе: Достоевский, Толстой, Чехов, в какой-то мере, Леонид Андреев.

Второй общий момент — преклонение перед красотой. Я смотрю на бюст царицы Нефертити и я понимаю, что великий скульптор Тутмос, создавший этот шедевр, не мог не испытывать огромной любви. Когда я смотрю на полотна Врубеля и его игру с цветом, то я тоже понимаю, что без любви это сделать было бы невозможно. Духовный поиск и поиск красоты настолько органичен и глубинно-важен для наших культур и для творчества Галлы, которая стоит посередине, что можно услышать много таких диалогов.

Вообще для России путь в Египет — это очень ранняя история, — рассказывает Виктор Солкин. «У нас было два великих пути на Восток — Индия и Египет. Первым русским паломником в Египте был паломник Агрефений Смоленский, который пришел на берега Нила в 1370 году. Задолго до Наполеона Бонапарта. В 15 веке появляются первые описания пирамид на русском языке. Целый жанр «Хождений», который был безумно популярен в просвещенной Московии, это были тексты Василия Гагары, Василия Познякова и многих других путешественников. Очень интересно, что даже описывая исламский Каир, потрясаясь ароматами каирского базара, русский человек в Египте, в первую очередь, видит, потрясенный, древний Египет. Это было для путешественников чем-то абсолютно вневременным, непонятным, но безумно красивым. Когда человек в 21 веке в Хельсинки приходит на выставку и замирает, восклицая «ой», то его потрясает именно эта вневременная красота. И только потом хочется понять, что это, как это прочитать, и какие тут смыслы. Именно это произошло со мной в 1995 году, когда я сказал «ой», увидев одну из картин Галлы».

Египет и его наследие

Мы видим египетские обелиски в Риме. Мы видим их на площадях Парижа и Нью-Йорка. В Петербурге набережные украшают египетские сфинксы. Тот же бюст Нефертити в синем парике, вывезенный в Берлин, до сих пор — камень преткновения между Германией и Египтом.

Официально парламент Египта принял закон о запрете вывоза любых памятников с территории страны только в 1980 году. Но до этого памятники вывозились с разрешения правительства Египта. Как сейчас решаются вопросы собственности памятников?

Виктор рассказывает: «Искусство древнего Египта потрясало людей разных эпох. Первый коллекционер египетских обелисков — римский император Калигула. Он из Луксора увез статую невероятной красавицы, царицы Мут-Туйи — матери Рамсеса II. Сейчас она — главный памятник египетского собрания Ватиканского музея. Конечно, из Египта было вывезено много памятников. Но это была та эпоха, когда Египет не до конца осознавал ценность своего наследия. До конца 19 века, пока Египет был частью Оттоманского мира, было легко получить фирман — разрешение на вывоз у наместников султана.

Огромный объем памятников покинул Египет абсолютно легально. В конце 19 века Египет понимает, что так дальше нельзя. И великий французский египтолог Огюст Фердинанд Мариет основывает Египетский музей в Каире и «Службу древностей» — организацию, которая занимается контролем над раскопками в Египте. Нефертити — отдельная история, потому что она была нелегально вывезена в 1912 году немецкими археологами. Это доказано документально и Нефертити возглавляет список из десяти шедевров, которые Египет мечтает вернуть на родину. Египет выставляет претензии Германии, США, Франции и Великобритании. В России – совсем другая история, тех же петербургских сфинксов мы приобрели в 1830-х абсолютно легально».

Сейчас сотрудничество Египта с научным профессиональным сообществом огромно. Раскопки, реставрация, консервация памятников осуществляется разными миссиями. Но все найденные памятники сейчас остаются на территории Египта. Во время революции было много случаев, когда местные жители пытались что-то подкопать прямо под своими домами, это считается уголовным деянием и наказывается на срок до 15 лет.

По мнению Виктора, «это — единственный способ сохранить наследие на своей земле. Когда во время революции СМИ писали, что некоторые памятники были повреждены, это было правдой. Но никто не хочет вспомнить, сколько египетских шедевров было уничтожено в Европе во время Второй мировой войны. В Париже, Берлине, Ливерпуле, других городах Европы. Ведь бомбы попадали и в музеи. Увы, искусство нигде не может чувствовать себя защищенным. А с другой стороны, сегодня ты видишь гранитные и известняковые статуи фараона-женщины Хатшепсут в музее Метрополитен, то мне как египтологу, больно, потому что я знаю, как они в тридцать шесть веков тому назад стояли у белоснежных террас ее роскошного заупокойного храма в Фивах, на берегу священных озер и близ рощ ладановых и мирровых деревьев, привезенных из тропической Африки. Потерян контекст. Мы смотрим на произведение искусства в зале музея и восхищаемся им, но совсем немногие посетители понимают, как это произведение стояло в ансамбле, задуманном древними зодчими и скульпторами. И вот есть, например, два сфинкса Хатшепсут, один из которых сейчас в Метрополитен, а второй — в Берлине, а раньше они с двух сторон открывали аллею таких сфинксов, которая шла через мирровый сад к храму. И вот когда у тебя в голове складывается этот археологический контекст, то становится грустно. Потому что мы видим только осколки потерянного, удивительно красивого мира».