В конце января этого года я получила редкую по нашим временам хорошую новость.

Мне сообщили как правозащитнику и журналисту, который принимал непосредственное участие в сборе материалов для подготовки жалобы в Страсбург по событиям 2 мая в Одессе, что Суд начал процесс коммуникации со сторонами дела, то есть с Украиной и представителями пострадавших 2 мая. 

В тот трагический день в Одессе в результате беспорядков погибли 48 человек и более 200 были ранены. 

31 января Европейский Суд по Правам Человека объявил о начале коммуникации с Украиной по ряду жалоб, поданных в Страсбург в связи с событиями в Одессе 2 мая 2014 года. 

Согласно пресс-релизу ЕСПЧ, который есть в распоряжении “Финской Газеты”, процесс коммуникации с Украиной был запущен еще 14 января. ЕСПЧ объединил в одно дело жалобы, поданные 31 заявителем. Согласно пресс-релизу, все заявители либо потеряли кого-то из своих родных, либо сами пострадали. 

Родные погибших заявляют, что государство не смогло защитить право на жизнь своих граждан, а те, кто получил травмы, говорят о неспособности государства защитить их от жестокого обращения. Все заявители также говорят о неэффективности расследования, а также о том, что то, как государство ведет расследование и судебные процессы нанесло им глубокую психологическую травму. 

Ряд заявителей жалуется на затянутость следствия в связи с поданными ими гражданскими исками. Один заявитель дополнительно обращается в связи с тем, что тело отца было выдано для захоронения со значительной задержкой. Все заявители жалуются на нарушение Статьи 13 Европейской Конвенции, которая гарантирует право на эффективное средство правовой защиты. 

Суд задает государству-ответчику следующие вопросы: 

1. Выполнило ли оно обязательства по защите жизней погибших родственников заявителей, как того требует Статья 2 Конвенции? Предприняли ли компетентные органы все шаги для предотвращения насилия между активистами, которые поддерживали Майдан и которые были против него? Все ли было сделано для того, чтобы остановить насилие после того, как оно началось? Все ли было сделано для предотвращения пожара в Доме профсоюзов и его тушения?

2. Соответствовало ли расследование событий 2 мая 2014 года требованиям Статьи 2 Конвенции?

3.  Выполнило ли государство обязательства, налагаемые на него Статьей 3 Конвенции, в отношении тех заявителей, которые получили травмы в ходе тех событий?

4. Выполнило ли государство обязательства, наложенные на него Статьей 3 Конвенции в отношении жалоб ряда заявителей на жестокое обращение с ними в ходе расследования?

5. Подверглись ли заявители пыткам и жестокому обращению в ходе расследования?

6. Нарушило ли государство требование «разумного срока» уголовного судопроизводства?

7. Имело ли место нарушение статьи 3 или статьи 8 Конвенции в связи с жалобой, поданной о задержки передачи тела отца одной из заявительниц для погребения?

8. Предоставило ли государство эффективные внутренние средства правовой защиты тем заявителям, родственники которых погибли 2 мая?

9.  Предоставило ли государство эффективные внутренние средства правовой защиты тем заявителям, которые пострадали от жестокого обращения и пыток?

Впервые в Одессу я приехала в 2015 году. Цель — попробовать разобраться, что все-таки произошло 2 мая. Я очень внимательно следила за всем, что происходило в Украине во время событий на Майдане и в связи с теми событиями. Ощущение ужаса от кадров видеорепортажей, которые тогда активно вели стримеры, некоторые из которых потом стали депутатами Верховной Рады, не покидает меня до сих пор. 

Когда мне удалось встретиться с людьми, которые были свидетелями и участниками тех событий, стало понятно, что одними публикациями не обойтись. 

Надо отметить, что я встречалась с людьми, которых 2 мая окончательно развело по разные стороны. Среди них были родители тех, кто погиб со стороны Майдана и анти-Майдана на Греческой площади, родные тех, кто погиб в Доме профсоюзов в результате пожара или в результате травм, полученных, либо когда они прыгали из окон, либо когда их добивали уже на земле. Среди них были журналисты одесских изданий, некоторые из которых получили ранения во время тех событий. 

Если мои приезды в Одессу выпадали на даты судебных заседаний, старалась попасть на них. Тогда судили тех «анти-майдановцев», которые пытались найти спасение, забаррикадировавшись в торговом центре на Греческой площади. Их обвиняли в том, что именно они были виновны в смертях людей. Уже на первом заседании была поражена сценой, когда родственники погибших вставали и требовали изменить их статус со «свидетелей обвинения» на «потерпевших». Они отказывались признавать в подсудимых виновных в смерти их родных. 

А потом — в перерыве заседания — в холле здания суда этих людей ждали «мальчики и девочки» Сергея Стерненко. Тогда я увидела и Стерненко, и Демьяна Ганула и многих других с их речевками «Гори, гори ясно, чтобы не погасло»… Пришлось увидеть и начало нового пути Сергея Стерненко: он уже носил очки и задавал вопросы с использованием юридических терминов на презентации одного из докладов по 2 маю в зале областной библиотеки. Через несколько лет он зарежет в прямом эфире Фейсбука человека, ему помогут переехать в Киев и поступить на факультет международных отношений университета. В 2020 году его признают виновным в похищении и пытках человека в 2015 году, но отпустят в 2021. 

Там же — в здании суда — одна из матерей погибших на Греческой плошади указала мне на человека, который не принимал участия в кричалках Стерненко. «Он застрелил моего сына», — сказала она. Тогда я впервые услышала имя Сергея Ходияка. В его отношении тоже было заведено уголовное дело, но оно до сих пор крутится как заезженная пластинка. 13 одесских судей отказались учавствовать в судебных слушаниях в отношении Ходияка. Потом будет принято решение о том, что его дело должен рассматривать суд присяжных: ведь Ходияку грозило пожизненное. Но в 2019 году суд так и не состоялся, потому что присяжные не явились на заседание суда. После этого новостей об этом странном судебном процессе не было. 

Более того, в отношении Ходияка после 2014 года будут и другие уголовные дела, но суд всегда будет принимать меры, не связанные с его содержанием под стражей. Ходияк зарегистрирует собственную общественную организацию под названием «Национальное Сопротивление», в рамках которой будет проводить рейды против цыган. Без каких-либо последствий для себя. 

Через несколько лет мы снова встретимся с женщиной, которая в 2015 году мне сказала, что ее сына убил Ходияк. Уже вовсю будет идти работа по сбору материалов для подачи жалобы в Страсбург. Она приведет меня к месту гибели сына, укажет на балкон дома напротив. «Ходияк стрелял с этого балкона», скажет она. 

Во время поездок в Одессу я встретила несколько десятков человек, которые были очевидцами событий 2 мая. Среди них был, например, пожилой американец. Он очень любил Одессу и много лет подряд приезжал в этот город. 2 мая он был в своем номере гостиницы. Окна номера выходили на Дерибассовскую. «Вы знаете, меня в тот день встревожила тишина. Окна были открыты. Тишина была невозможна: ведь это Дерибассовская. Но было нереально тихо. Выглянул в окно: даже стулья летних кафе куда-то исчезли. Вышел на улицу и у торгового центра «Афины» попал в водоворот. Быстро вернулся в гостиницу, персонал которой наглухо закрыл ворота, ведущие во двор». Среди таких свидетелей была девушка — модель, которая прилетела в Одессу на очередной модный показ. По ее словам, их предупредили не выходить на улицу еще 1 мая. «Зачем они побежали внутрь этого Дома?, — раздраженно спрашивала она меня.. «Ведь  было понятно, что спастись можно было только, убежав от толпы»… 

Я тоже спрашивала людей, зачем они вошли внутрь Дома профсоюзов. Многие объясняли это паникой. Многие говорили, что надеялись на вмешательство полиции: мол, «приедут и организуют коридор безопасности». Никто не верил в то, что их будут убивать. 

Среди встреченных в Одессе жертв было несколько особых встреч. Катя, муж которой находился в СИЗО по обвинению в массовых беспорядках. Он был на скамье подсудимых среди тех, кого родные убитых отказывались признать причиной гибели своих сыновей и мужей. Катя, несмотря на свои проблемы, помогала другим жертвам. Нина, муж которой выбежал из дома, бросив мариновавшееся для шашлыков мясо, когда увидел стримы от Дома профсоюзов. Он не вернулся домой. Через несколько дней поисков их дочь получила с номера отца фото его тела. Девочка много лет не могла прийти в себя. Мама одного из погибших «про-майдановцев», которая как-то принесла мне банку домашнего сливового варенья. Поэтесса Таня помогала нам во время сбора материалов, отправляя собранные бумаги со своего домашнего адреса. Наташа, журналист и писатель, которая убеждала людей попытаться поверить нам. Брат убитого одесского поэта. Друзья застреленного на Греческой площади Евгения Лосинского до сих пор вспоминают его день рождения. Один из них станет жертвой провокации: его обвинят в том, что он готовил акт мести в отношении того самого Ходияка, который смертельно ранил Лосинского из ружья. И в отличие от Ходияка этот человек провел в СИЗО больше года, был осуждён и был вынужден покинуть Украину, когда его отдали на обмен. Еще один из тех, кто выжил в тот день, однажды полдня провел за  столиком уличного кафе у нашей гостиницы: «Вам надо переехать и срочно: я видел «правосеков», которые собирались вас навестить». 

Известный в Одессе художник, известный в Одессе журналист и фотограф, известный в Одессе историк и известный в Одессе профессор, известные в Одессе музыкант, дизайнер, депутаты. Среди жертв и свидетелей было много людей, которых знала вся Одесса и уже мои первые встречи полностью стирали все объяснения, которые мне лично приходилось слышать, что, мол, среди жертв Дома профсоюзов одесситов было меньшинство. Все оказалось совсем не так. 

Какой же циничной была та ложь… 

Но тогда я понимала, что мой рассказ о людях, которых увидела в Одессе, останется моим словом против слов других людей. И как бы мне не хотелось написать о каждом человеке, главным было найти способ оказать одесситам юридическую помощь. 

На эту просьбу откликнулась «Правовая инициатива». И когда они согласились заняться делом по второму мая, встала дополнительная задача: одно дело — заручиться доверием к себе и совершенно иное — убедить людей довериться другим людям. Но без «Правовой Инициативы» собранные свидетельства остались бы словами на бумаге. Сейчас, когда сформулированы вопросы ЕСПЧ к Украине, появилась надежда, что рано или поздно, но ответственные будут названы. 

А пока в Одессе — противостояние тех, кто создает наивные мемориалы памяти жертв и тех, кто регулярно их уничтожает. 

Оксана Челышева