Среди крови и пламени сегодняшней трагедии, грозящей превратиться в эпицентр новой и возможно последней общемировой катастрофы, есть моменты, когда память возвращается к старым неотвеченным (или просто незаданным) вопросам. 

Вопреки здравому смыслу и массе накопившихся конъюнктурных задач, которые кроме нас, как обычно, решать некому. Мы вновь и вновь обращаемся к сослагательным наклонениям истории.

С первых дней независимой истории Украины, процесса на фоне остальных республик СССР, невероятно мирного, бескровного, как нам тогда казалось, почти образцового, в нашем обществе произошло множество важных вещей, кроме, наверное, главного. В эйфории той победы, выглядевшей как всеобщая, окончательная и народная, мы очень плохо представляли себе, какое общество на этой наконец нашей территории мы собираемся строить, чьи внутренние и внешние интересы могут быть затронуты или привлечены, и насколько готово наше политически инфантильное общество к взрослой жизни, предполагающей умение отвечать за каждую из множества неизбежных ошибок. Обилие нашего энтузиазма было прямо пропорционально опыту, которого не было. 

Помню в те годы в Украине и в соседних странах была очень популярна идея счастливого перехода истории на новую более высокую ступень развития, которая называлась конвергенцией – лучшее из наконец помирившихся между собой капитализма и социализма на благо роста наших личных свобод, достатка и справедливости. Образцом такого общества будущего считались тогда страны Скандинавии и особенно – маленькая уютная и благополучная Финляндия, чуть ли не единственным недостатком которой казался прохладный климат и некоторая социальная скука из-за отсутствия важных новостей.

Нам казалось совершенно логичным, что если добровольно отпущенная из России маленькая отсталая захолустная Финляндия смогла стать столь развитым социально-капиталистическим раем, вечным другом США и СССР и страной без врагов и конфликтов, то нам – большой мирной хлебосольной стране, где успешно уживались столько пейзажей, культур и языков, обладавшей самой плодородной в Европе землей и самым высоким на постсоветском пространстве научным и промышленным потенциалом, нам-то сам Бог велел, если не догнать и перегнать Финляндию в человеческом развитии, то по крайней мере быть ненамного хуже.

Я уверен, что моя страна Украина, переживет это испытание, возможно самое страшное в ее истории. Но потом, когда стихнут пушки, высохнут слезы и мы научимся вновь говорить друг с другом, несмотря на неизбежное различие наших идей, рано или поздно мы вернемся в прежнему неотвеченному или не заданному вопросу. Какого все-таки общества и развития мы хотим? Почему все изнутри и снаружи оказывается так легко нас использовать в интересах столь далеких от наших собственных? Почему мы не Финляндия? И забегая из прошлого в настоящее – каковы завтрашние гарантии непревращения Финляндии и остальных в Украину?

Мы очень легко сегодня обвиняем друг друга в крайностях, на которые раньше, как мы были уверены, никто из нас не способен. Мы обвиняем друзей и близких в неправильных мыслях и себя – в недостатке самоцензуры, допустившем в райских кущах нашего необузданного сознания, эту оргию сомнений и ад искреннего непонимания происходящего. Мы росли, вплетая прекраснейшие ростки этики ненасилия в нашу тысячелетнюю культуру сплошной романтизации войн и смерти, уверенные, что вода сильнее камня. Иногда мне кажется, что нам и воде просто не хватило времени. Или оно еще у кого-то осталось?

Володимир Чемерис